Мне было двадцать, я приехал на каникулы к бабушке, которая в тот вечер укатила в райцентр к подруге. Остался я один, скучающий, в четырёх стенах, где единственным развлечением был назойливый писк комаров о стекло. Решил прогуляться. Воздух был густой, тёплый, пахло скошенной травой и навозом — знакомый, почти мифический для городского парня коктейль. И вот я бреду по улице, и из калитки соседнего дома выходят они — тётя Маша и тётя Галя, бабушкины подруги.
Я их знал всю жизнь. Они всегда подкармливали меня пряниками и гладили по голове. Но в тот вечер что-то изменилось. Они стояли, опершись на косяк, в цветастых платьях, облегающих их ещё пышные, упругие формы. Сильные, натруженные руки, лица в морщинках, но глаза… они были голодными. Не пустыми, как у стариков, а живыми, острыми, будто выжидающими.
— О, Сереженька приехал! — просипела тётя Галя. — Красавец городской, один-то не скучаешь?
— Заходи, милок, — подхватила тётя Маша, и в её голосе была какая-то хриплая сладость. — У нас самогоночка новая, огурчики хрустящие. Скоротаешь вечерок со старухами.
Меня, честно, покоробило от «милка», но скука и какое-то щемящее любопытство заставили согласиться. Их изба пахла иначе, чем у бабушки — острее. Запах старых брёвен, травяного самогона, варенья и чего-то звериного, может, от овчины в сенях. Мы сидели за столом, грубо сколоченным, пили из гранёных стаканов. Самогон жёг горло, но после второй стопки пошёл, как мёд, разливая по телу ленивую, тёплую тяжесть.
Они расспрашивали про город, про девушек, и их взгляды ползали по мне, как мухи по мёду. Тётя Маша, та, что покрупнее, с сиськами-арбузами, «случайно» задела моё колено своей жилистой рукой под столом и не убрала её. Тётя Галя, более худая, с хитринкой в глазах, подливала мне и приговаривала:
— Пей, красавчик, не бойся. Мы тебя, ядрёного, до постели доведём.
Я краснел, хохмил что-то, но чувствовал, как пошлое возбуждение начинает подниматься где-то глубоко внизу живота. Это было дико. Сюрреалистично. Две бабки, старше моей бабушки, флиртовали со мной так откровенно, что у меня перехватывало дыхание.
— Что, студент, девочки городские изнеженные? — хрипло рассмеялась тётя Маша. — Небось, финтифлюшки одни, целоваться не умеют, только тряпками машут.
— А мы, бывало, в молодости… — тётя Галя подмигнула, и её морщинки вокруг глаз сложились в паутинку соблазна. — Мы знали, как мужиков ублажать. Чтобы помнил.
Она встала, чтобы налить ещё, и её упругая, ещё не расплывшаяся попа в плотном ситцевом платье прошлась в сантиметре от моего лица. Я почувствовал запах её тела — не парфюма, а просто женщины, чуть солёный, смешанный с запахом постиранного белья. И мой хуй встал колом, бессовестно упираясь в штаны. Они это заметили. Тётя Маша снова коснулась моего колена, но теперь её рука поползла выше, по внутренней стороне бедра.
— Ох, какой резвый… — прошептала она. — Галин, смотри-ка, молодая кровь-то заиграла.
Мир перевернулся. Всё, что было правильным, приличным, рассыпалось в прах. Я был просто самцом, а они — самками, которые решили взять то, что хотели.
— Пойдём-ка в сарай, — решительно сказала тётя Галя. — Там и сено мягкое, и никто не услышит, как наш молодой жеребец будет ржать.
Я, как в тумане, позволил им взять себя под руки и повести через двор. Мышь шмыгнула в углу, за стеной мычала корова, и это мычание, такое обыденное, делало происходящее ещё более безумным. В сарае пахло пылью и сухими травами. Лунный свет пробивался сквозь щели, выхватывая из тьмы их возбуждённые лица.
И они набросились на меня. Словно голодные волчицы. Руки их, шершавые от работы, распахнули мою рубашку, расстегнули ширинку. Я стоял, не двигаясь, пока они стаскивали с меня джинсы. Мой член, огромный, напряжённый, выпрыгнул на свободу.
— Вот это добра-то… — с благоговением выдохнула тётя Маша.
И тогда они опустились передо мной на колени, прямо на прохладную земляную полусену. Две женщины, каждая под шестьдесят, на коленях перед двадцатилетним пацаном. Это зрелище сожгло во мне последние остатки стыда.
Тётя Галя взяла в рот головку, обхватив её губами, которые были мягче, чем я ожидал. Её язык закрутился вокруг, посасывая, лаская. А тётя Маша в это время лизала мои яйца, грубо и влажно, заставляя их сжиматься от дикого удовольствия. Я закинул голову назад и простонал, глядя на тёмные балки над головой. Их языки работали в унисон — одна сосала, вылизывая всю длину, другая обрабатывала основание и мошонку, чавкая и сглатывая слюни. Я чувствовал тепло их ртов, скользкую влагу, и это было так интенсивно, что я закричал, бормоча что-то вроде: «Бабушки, вы сумасшедшие… я щас кончу…»
— Нет уж, милок, погоди, — хрипло сказала тётя Маша, отрываясь. — Это только закуска.
Они поднялись и повели меня глубже, в копну свежего, пахучего сена. Тётя Галя легла на спину, раскинув ноги. Её платье задралось, и я увидел тёмный, густой треугольник волос. Она была мокрой, блестящей в полумраке.
— Давай, студент, — прошептала она. — Покажи, как городские умеют.
Я рухнул на неё, руководствуясь только инстинктом. Мой хуй нащупал вход, тугое, горячее влажное кольцо плоти. С первым толчком раздалось громкое, сочное хлюпанье, и тётя Галя вскрикнула от удовольствия, глубоко и низко.
— О, господи, вот это сила… — застонала она, обхватывая меня ногами за спину.
Я начал трахать её, сначала медленно, входя до конца, чувствуя, как её пизда обжигающе обхватывает меня изнутри, пульсирует. А тётя Маша не осталась в стороне. Она пристроилась sexrasskaz.com сбоку, одна её рука мяла мою задницу, шлёпая по ней ладонью — не больно, но властно, а другая скользнула между наших тел и принялась тереть клитор тёти Гали.
— Вот так, Машка, вот так… — выдыхала та, её тело извивалось под нами. — Давай, мальчик, глубже, не жалей бабку!
Я ускорился, вгоняя в неё свой член с силой, которой сам от себя не ожидал. Сено шелестело и кололось под нами. За окном куры вдруг закудахтали, будто одобряли эту вакханалию. Тётя Маша, не прекращая ласкать подругу, наклонилась к моему уху, и её голос был как мёд:
— Наши старые сиськи для твоего молодого члена… Чувствуешь, какие мы ещё сочные?
Я чувствовал. Я чувствовал всё. Запах их пота, смешанный с духом сена и земли. Хриплые стоны. Влажную теплоту тела подо мной. И её пизду, которая сжималась всё туже, пока тётя Галя не закричала, кончая, её ноги сведя судорогой, а её внутренности сжались вокруг моего хуя так, что я не смог бы вытерпеть и секунды.
Но они не дали мне кончить. Тётя Маша оттащила меня, перевернула тётю Галю на четвереньки, и я вошёл в неё сзади, в позе рака. Вид её упругой, зрелой задницы, по которой я шлёпал, заставляя её подрагивать, сводил с ума. Я трахал её, а тётя Галя, придя в себя, снова опустилась между наших ног и принялась вылизывать её клитор и мой ствол, входящий и выходящий из подруги.
Это был какой-то первобытный, животный секс. Без правил, без условностей. Они полностью доминировали, направляли меня, как свою собственную, самую ценную игрушку.
— Кончай на нас, милок, — прошептала тётя Маша, когда я уже не мог терпеть. — Покрой наши старые тела.
Они обе упали передо мной на колени, подставив свои лица, груди. Мой оргазм накатил с такой силой, что у меня потемнело в глазах. Я кончил, заливая спермой их морщинистые, но такие живые лица, их сисястые груди, с криком, в котором было всё — и стыд, и торжество, и бесконечная благодарность.
Они смеялись, хрипло, счастливо, вытирая мою сперму руками и размазывая её по коже.
— Вот это молоко… — усмехнулась тётя Галя. — Мы с ним месяца на три молодости хватит.
Утром я проснулся у себя, в бабушкином доме, с тяжелой головой и диким воспоминанием. Вышел на крыльцо. Они, тётя Маша и тётя Галя, пололи грядки. Увидев меня, они переглянулись, и на их лицах расплылись такие ухмылки, такие знающие, похабные и в то же время по-доброму ласковые взгляды, что я снова покраснел.
— Выспался? — крикнула тётя Маша.
— Отоспишься — заходи, — добавила тётя Галя. — Самогон ещё остался.
Такого жаркого, дикого и по-настоящему живого лета у меня больше не было в жизни.
https://ru.sexrasskaz.icu/2099-dve-babki-iz-derevni.html ⭐️ ТОП 10 лучших рассказов
