Жара стояла такая, что даже мухи на подоконнике барского дома ленились жужжать. Воздух над усадьбой дрожал. Емельян Петрович, развалясь в кресле у открытого окна, чувствовал, как потная рубашка липнет к спине. Тоска зеленая одолевала барина. И тут взгляд его упал на группу крестьянок, возвращавшихся с покоса, их загорелые шеи блестели от пота, а на спинах темнели мокрые пятна.
В голове Емельяна Петровича, тяжёлой и разгорячённой хмелем после обеда, созрела идея. Он цыкнул на верного холопа Степана, дремавшего у двери.
— Степан! Сбегай, собери баб у речки. Пусть все, кто помоложе и покрепче, явятся. Говори, барин смотреть будет, как они мыться станут. Самых чистых потом награжу.
Степан, человек бывалый, лишь кивнул, скрывая усмешку, и побрел исполнять приказ. По деревне пополз тревожный, но покорный шёпот. Через полчаса у излучины речки, на затенённом лугу, собралось с два десятка девок и молодух. Они теснились, перешёптывались, исподтишка поправляя платки и сарафаны. В воздухе висела смесь страха и любопытства.
Появился Емельян Петрович. Он обвёл взглядом собравшихся, его глаза, маленькие и заплывшие, блестели хищно.
— Ну что, голубушки, — начал он хриплым голосом, — жара одолела. Вижу, все вспотели, пылью перемазались. Не порядок. Снимайте всё до нитки и в воду. Охладитесь. А я посмотрю, которая из вас самая… аппетитная. Чистоту люблю.
В толще женщин прошел сдержанный ропот. Но ослушаться? Смелых не нашлось. Одна за другой, краснея, отворачиваясь к лесу, они стали развязывать пояса, стягивать через головы засаленные сарафаны, снимать рубахи. Кто-то прикрывался руками, кто-то старался зайти по грудь в воду побыстрее.
Емельян Петрович, тяжёло дыша, уселся на принесённый Степаном складной стул и уставился на зрелище. Его взгляд скользил по обнажённым телам, оценивая, сравнивая. Вот полная, с тяжёлыми, отвислыми грудями, а вот — худющая, с острыми коленками и маленькими, как яблочки, грудками. Вот рыжая, вся в веснушках, а вот брюнетка с кожей, темной, как полированное дерево.
Но его взгляд зацепился за одну. Матрёна. Недавно овдовевшая, молодая ещё, лет двадцати пяти. Высокая, крепко сбитая, с широкими бёдрами и упругой, высокой грудью. Смуглая кожа на солнце отливала золотом, а между ног густо чернела курчавая, мокрая от пота растительность. Она стояла по пояс в воде, пытаясь прикрыться ладонями, но это только подчёркивало пышность её форм. Лицо её пылало румянцем стыда, а глаза, тёмные, как спелая смородина, упорно смотрели в воду.
— Ты! Смуглявая! Выходи ко мне, — скомандовал барин, и в его голосе прозвучала властная нота, не терпящая возражений.
Матрёна вздрогнула, будто её хлестнули кнутом. Она медленно, нехотя, побрела из воды на берег. Вода стекала с её тела струйками, подчёркивая каждый изгиб. Мокрые волосы прилипли к щекам и шее. Она пыталась скрестить руки на груди, но Емельян Петрович резко оборвал:
— Руки по швам! Стоять смирно!
Она замерла, дрожа всем телом. Стояла перед ним во всей своей наготе, а он водил взглядом по её телу, как барин на рынке осматривает лошадь.
— Повернись.
Она повернулась, открыв его взору свою полную, упругую задницу, на которой блестели капли воды.
— Густая у тебя шёрстка-то, — грубо рассмеялся он. — Нравится. Сильная баба. Здоровая. Чтоб через пять минут была у меня в кабинете. Поняла? Ступай, оденься.
Матрёна, не поднимая глаз, кивнула и, схватив свою одежду, бросилась бежать к баням.
Через указанное время она уже стояла в прохладе барского кабинета, снова одетая, но чувствуя себя ещё более голой, чем у реки. Вошёл Емельян Петрович. От него пахло вином и потом. Он молча подошёл, взял её за подбородок, заставил поднять глаза.
— Слушай и запоминай. Будешь послушной — не пожалеешь. Провизии со склада муки, сахару. Мужу твоему покойному землицу вспашем моими лошадьми. Будешь выёживаться — всем твоим родным хуже будет. Поняла?
Она молча кивнула, губы её дрожали.
— А теперь снова раздевайся. Здесь. Мне понравилось, как ты выглядишь.
Он опустился в кожаное кресло, раскинув ноги. Матрёна, с тупой покорностью обречённой, снова сбросила одежду. Её тело, ещё влажное от речной воды, покрылось мурашками от страха и прохлады в комнате.
— Подойди. Ко мне. Стань на колени, — его голос стал низким и требовательным.
Она опустилась на колени на прохладный пол между его расставленных ног. Он расстегнул ширинку своих штанов и высвободил свой член. Он был большим, толстым, уже наполовину возбуждённым, с налитой кровью багровой головкой. От него тянуло смесью чистого мужского запаха и табака.
— Возьми его в руку. Ласкай, — скомандовал барин, откидываясь на спинку кресла.
Матрёна неуверенно обхватила пальцами его горячую, пульсирующую плоть. Кожа на ней была удивительно нежной и шелковистой. Она двинула рукой, как могла, как когда-то делала это с покойным мужем.
— Не так, дура! Ртом бери! Соси! — он нетерпеливо ткнул ей членом в губы.
Она сжалась внутренне, но повиновалась. Открыла рот, позволила ему ввести себя внутрь. Он был огромным, он заполнял весь её рот, упираясь в нёбо, вызывая рвотный позыв. Слёзы выступили на глазах. Она пыталась дышать носом, слышала его тяжёлое дыхание над собой.
— Вот так… Глубже… Да, твои губы просто созданы для этого, — он хрипел, положив свои тяжелые руки ей на голову, не давая ей отстраниться.
Она двигала головой вперед-назад, стараясь угодить, слизывая выступившую влагу, чувствуя, как его член наливается ещё больше, становится твёрдым, как камень. Её слюна стекала sexrasskaz.com по его стволу, смачивая её пальцы, которые она подставила, чтобы хоть как-то контролировать глубину проникновения. Звук был громким, влажным, непристойным.
— Достаточно, — вдруг выдохнул он, отталкивая её от себя. — Теперь встань, нагнись через стол. Хочу посмотреть на эту смачную задницу.
Она, пошатываясь, поднялась с колен и, согнувшись, оперлась ладонями о полированную столешницу большого дубового стола. Её грудь повисла, соски затвердели от напряжения и страха. Она чувствовала, как он подходит сзади, как проводит рукой по её ягодицам, шлёпает по одной, заставляя её вздрогнуть.
— Широко, — прошептал он, раздвигая её ноги своим коленом.
Он плюнул себе в ладонь, смазал свой член и её узкое, сухое отверстие. Боль была острой и резкой, когда он одним мощным, уверенным толчком вошёл в неё сзади. Она вскрикнула, впиваясь пальцами в дерево стола. Он был огромен и растягивал её изнутри.
— Вот так, сучка… Вот так… Твоя бабья дырья создана для моего члена, — он хрипел, начиная двигаться.
Его бёдра с глухим шлепком бились о её ягодицы, его живот шоркал о её спину. Он трахал её грубо, без нежностей, исключительно для своего удовольствия. Сначала было больно, невыносимо больно, но постепенно её тело, преданное и покорное, начало изменять ей. От его мощных толчков по её телу разливалась странная волна тепла, внутри что-то зажигалось, против её воли. Из горла вырывались уже не только стоны боли, но и какие-то хриплые, животные звуки. Она сама начала подавать ему навстречу, чувствуя, как что-то сжимается в низу живота.
Емельян Петрович, видя её реакцию, засмеялся коротко и властно.
— Ага, почуяла член барина, почуяла, шлюха! Любишь, да?
Он ускорился, его движения стали резче, беспорядочнее. Одной рукой он вцепился в её бедро, а другой схватил за волосы, оттягивая её голову назад. Его дыхание стало совсем прерывистым.
— Готовься, сука… Принимай всё! — он прохрипел ей на ухо и, с силой вдавив себя в неё до упора, застыл.
Она почувствовала, как его член пульсирует глубоко внутри нее, заполняя её горячими потоками спермы. Каждая струя была обжигающей и, казалось, бесконечной. Он кончал долго, с судорожными вздохами, полностью опустошаясь в неё.
Наконец он вытащил из неё свой мягкий член, с удовлетворённым вздохом. По её внутренней стороне бедра потекла белая, густая капля.
Матрёна, так и не разгибаясь, стояла, опершись о стол, вся дрожа, чувствуя, как его семя медленно вытекает из неё обратно.
Емельян Петрович застегнул штаны, тяжко отдуваясь.
— Ладно. Не плоха. Одевайся. Зайди к Степану, скажи, чтоб выдал тебе мешок овса и полосатой холстины. А теперь вали отсюда.
Она молча, не глядя на него, стала натягивать свою одежду. Унижение, стыд и странная, изматывающая физическая усталость смешались в ней в один клубок. Она вышла из кабинета, чувствуя на внутренней стороне бедра липкую дорожку его семени. Снаружи её ждала та же жара, те же мухи и покорная, полная тяжёлого труда жизнь. Но что-то в ней уже сломалось и изменилось безвозвратно. А что-то, к её ужасу, — проснулось.
https://rt.sexrasskaz.icu/2073-kak-barin-vybiral-samuju-appetitnuju-krestjanku.html ⭐️ ТОП 10 лучших рассказов
