Меня зовут Алекс, мне двадцать, и я был на третьем курсе, когда это случилось. Лето выдалось душным. Я остался один в этой трешке, которую отец купил после развода, пока он был в своей вечной командировке в Дубае.
А потом появилась она. Марина. Не мама, а именно Марина. Всего на семь лет старше меня. Тридцать два года, но выглядела она, на все сорок, когда была без макияжа, и на двадцать пять, когда выходила вечером. Отец женился на ней через полгода после того, как встретил в каком-то баре. Я его понимал. Высокая, длинноногая, с такой грудью, что на нее нельзя было не смотреть, и взглядом зеленых глаз, который проходил насквозь. Она была стриптизершей, бывшей, как она сама говорила с усмешкой. «Артисткой эстрадного танца», — поправлял отец, но она только хохотала в ответ, хрипло и беззаботно.
Отношения у нас были… странные. Не враги, не друзья. Что-то вроде соседей по несчастью, которых связала судьба и кошелек моего отца. Она могла неделями ходить в застиранном халате, волосы сальные, и ворчать, что я не выношу мусор. А могла преобразиться в нечто ослепительное – в коротком черном платье, на каблуках, с идеальным макияжем, и пахнуть тогда дорогими духами, пьяняще и сладко. В такие дни она смотрела на меня оценивающе, будто проверяя, как я реагирую. А я реагировал. Как последний школяр. Кровь бросалась в голову, и я чувствовал, как потели ладони.
В тот вечер я сидел на потрепанном кожаном диване, смотрел какой-то сериал и пытался готовиться к пересдаче по сопромату. Конспекты плавали перед глазами. Было жарко, я был в одних шортах. Мысли путались, и половина из них так или иначе крутилась вокруг нее. Марина ушла с утра, сказала, встречается с подругами. «Разведем скуку», — бросила она на прощание, и ее взгляд скользнул по мне с какой-то насмешкой.
Я услышал ее еще на лестничной клетке. Неуверенные шаги, бряцанье ключей. Дверь распахнулась с таким грохотом, что я вздрогнул. Она вошла, опершись о косяк. И замерла, глядя на меня расплывшимся взглядом.
Боже, как она выглядела. Платье – темно-бардовое, обтягивающее, короткое до неприличия. Одна бретелька соскользнула с плеча, открывая белую кожу и край кружевного белья. Волосы, уложенные утром в идеальную укладку, теперь были растрепаны и падали на лицо. Она сбросила с ног туфли на высоченных каблуках, и они с грохотом упали в прихожей.
— Алексс… — протянула она, и голос у нее был хриплый и пьяный. — Ты еще не спишь… Хороший мальчик.
Она покачнулась и прошла на кухню, я слышал, как она наливает себе воду. Потом шаги вернулись в гостиную. Она остановилась передо мной, заслонив телевизор.
Я сидел, стараясь не смотреть ниже ее подбородка, но это было невозможно. Ее ноги, загорелые и длинные, были в сантиметрах от моих коленей. А там, под обтягивающей тканью платья, угадывался четкий треугольник бедер.
— Сопромат? — она фыркнула, прочитав название учебника. — Ну его, этот сопромат. Скука.
Она сделала шаг ближе. Колени ее почти касались моих. Я замер, чувствуя, как по всему телу разливается горячая волна. Сердце колотилось где-то в горле. Я видел каждую пору на ее коже, размытую тушь на ресницах, влажную полоску губ.
— Что такой тихий? — она наклонилась ко мне, и ее грудь оказалась прямо перед моим лицом. Пьянящий запах ударил в нос. — Все девчонки в общаге спят, что ли?
Ее рука, прохладная от стакана, вдруг коснулась моего плеча. Пальцы медленно провели по коже к шее.
— Или, может, тебе со мной скучно? — прошептала она, и в ее голосе вдруг пропала вся хриплость, осталась только опасная, манящая сладость.
Я не мог пошевелиться. Не мог вымолвить ни слова. Все мое существо свелось к одному, к дикому, стыдному, растущему напряжению внизу живота. Шорты внезапно стали тесны. Я знал, что она это видит. Видит и улыбается этому.
Она медленно, будто нехотя, убрала руку, все так же глядя на меня в упор. Потом, не отводя глаз, покачнулась и опустилась на диван рядом со мной. Пружины скрипнули. Ее бедро, горячее и упругое, прижалось к моему.
— Расскажи, Алеша, о чем ты думаешь, когда здесь один сидишь, — сказала она тихо, и ее губы были в сантиметре от моего уха. — Только честно.
Я понял, что сейчас случится что-то. Что-то, после чего ничего уже не будет прежним. Время остановилось.
Ее дыхание, горячее и спиртовое, обжигало щеку. Слова «честно» повисли в воздухе, как вызов. А что я мог сказать? Что последние полгода я только о ней и думал? Что представлял, как эти длинные ноги обвиваются вокруг меня, а эти густые, чуть растрепанные волосы рассыпаются по моей подушке? Язык будто прилип к небу.
Я промолчал. Просто сглотнул. И этот звук показался мне оглушительно громким.
Марина усмехнулась — коротко, про себя. Ее рука снова поднялась, но на этот раз не к моему плечу. Кончики пальцев медленно, почти невесомо, провели по моей груди, скользнули по прессу, заставляя мышцы непроизвольно вздрагивать. Я замер, не в силах пошевелиться, загипнотизированный этим движением.
— Молчишь? — прошептала она. — Ну и ладно. Я и так все вижу.
Ее взгляд скользнул вниз, к тому самому месту, где под тканью шорт зрелый, неудобный бугор выпирал все беззастенчивее. Мне стало жарко и стыдно до тошноты. Но оторваться я не мог.
Внезапно она приподнялась, перекинула ногу через мои бедра и оказалась сверху, оседлав меня, как лошадь. Вес ее был легким, но ощущение — сокрушительным. Мои руки инстинктивно ухватились за ее узкую талию, за тонкую ткань платья. Сквозь нее я чувствовал жар ее кожи.
— Марина… — выдавил я, и голос мой сорвался на фальцет.
— Тихо, Алеша, — она приложила палец к моим губам. Ее глаза, еще недавно мутные, теперь горели четким, хищным огнем. — Давай просто… почувствуем.
Она медленно, с наслаждением, будто пробуя новую позу, провела руками по своим бедрам, по животу. А потом взяла мою руку и прижала ее ладонью к своей груди. Сквозь бархат платья я ощутил твердый, напряженный сосок. Сердце под моей ладонью билось часто-часто.
— Нравится? — ее вопрос был риторическим. Она уже знала ответ.
Потом она наклонилась ко мне. Ее губы нашли мои. Поцелуй был не нежным, а жадным, властным, с привкусом коньяка и ее помады. Я ответил той же жадностью, забыв обо всем — об отце, о сопромате, о приличиях. Руки сами потянулись к молнии на ее платье.
Она позволила. Расстегнула ее сама, одним резким движением, и сбросила платье с плеч. Под ним оказался черный кружевной комплект, который делал ее фигуру еще более нереальной, кукольной и соблазнительной одновременно. Я смотрел, завороженный, на изгибы ее тела, на белую кожу, подернутую легкой испариной.
— Вот видишь, — хрипло прошептала она, проводя рукой по своему животу и задерживаясь на резинке трусиков. — А ты все про сопромат…
Она медленно приподнялась на коленях, все еще сидя на мне. Ее пальцы заскользили по лямкам лифчика, и он упал вперед, освобождая полную, упругую грудь. Потом она потянулась к трусикам, и те соскользнули с ее бедер.
И тогда, не говоря больше ни слова, она двинулась выше. Переместилась с моих бедер, проползла по моей груди, и я, ошалевший, понял, куда это все ведет. Она остановилась, когда ее горячее, влажное лоно оказалось прямо над моим лицом.
— А теперь, — ее голос дрогнул, в нем смешались власть и мольба, — не говори. Лижи.
Она опустилась на меня всем своим весом, загораживая свет, заполняя собой все пространство. Мир сузился до густого, терпкого аромата ее возбуждения, до бархатистой кожи внутренней стороны бедер, прижатых к моим щекам. Я закрыл глаза и… повиновался.
Я запаниковал на секунду — инстинктивно, — но потом её низкий, хриплый стон прорезал этот пьяный туман в голове.
— Давай же, Алеша… — это было уже не приказание, а просьба, почти мольба.
И я начал. Сначала неуверенно, просто проводя кончиком языка по незнакомой, влажной складке. Она вздрогнула всем телом, и её пальцы впились в мои волосы, не больно, но властно, направляя. Пахло ею — чистым, животным, пьянящим женским началом, перебивающим и коньяк, и духи. Я забыл, кто она. Забыл про отца, про стыд. Остался только этот вкус, эта текстура и её прерывистое, учащённое дыхание где-то надо мной.
Я нашёл тот маленький, напряжённый бугорок — клитор — и сосредоточился на нём. Сначала кругами, потом быстрыми, короткими движениями языка, как будто инстинкт взял верх над знанием. Её бёдра задрожали. Она застонала уже громче, по-настоящему, и её таз начал двигаться мне навстречу, нетерпеливо, жадно.
— Да… вот так… — она говорила обрывочно, сдавленно. — О, боже… именно так…
Её руки не отпускали мою голову, прижимая сильнее. Я уже не просто лизал — я пил её, исследовал каждую складочку, каждую впадинку, то лаская мягко и медленно, то нажимая жёстче, следуя за ритмом её движений. Она текла мне в рот, солоноватая и тёплая, и этот вкус сводил с ума сильнее любого алкоголя.
Я чувствовал, как всё её тело напрягается, как дрожь становится всё сильнее. Её стоны перешли в срывающиеся, высокие крики. Вдруг её ноги сомкнулись на моей шее, она вся выгнулась, застыла на несколько невыносимых секунд, и из неё хлынула горячая волна — сквирт, который я раньше видел только в порно. Он брызнул мне на подбородок, щёки. Она билась в конвульсиях оргазма, её крик оглушил меня, а потом она безвольно рухнула на меня всем телом, тяжело и жарко дыша.
Мы лежали так несколько минут. В комнате пахло сексом и её духами. Я был мокрый, возбуждённый до боли, мой член пульсировал в тесных шортах, требуя внимания.
Она медленно приподнялась, её лицо было размытым, блаженным. Она посмотрела на меня — на мои перепачканные щёки, на мой взгляд полный немого вопроса. Потом её взгляд скользнул вниз, к моей явной, непокорной эрекции.
Она слабо улыбнулась.
— Беспокойный ты мой… — прошептала она и её пальцы потянулись к пуговке моих шортов.
Ее пальцы дрожали, когда она расстегнула пуговицу и медленно стянула с меня шорты вместе с трусами. Мой член напрягся до боли, выпрямился, влажный от собственной смазки. Воздух коснулся его прохладой, но тут же ее ладонь, горячая и влажная, обхватила его.
Она не стала ничего усложнять. Ее движения были ленивыми, почти небрежными, но чертовски точными. Большой палец водил по головке, собирая каплю, и смазывал ее, а сама рука sexpornotales.me двигалась вверх-вниз, то ускоряясь, то замедляясь. Она смотрела на это, полуприкрыв глаза, с тем же блаженным, размягченным выражением лица. Смотрела, как ее пальцы скользят по моему стволу, как натягивается кожа, как все мое тело напрягается в такт этим движениям.
Я запрокинул голову на подушку дивана и просто отдался ощущениям. Глаза закатились. В голове не было ни одной связной мысли — только хаос из ее запаха, вкуса ее на моих губах, воспоминания о том, как она кончала у меня на лице, и жар ее ладони. Я слышал, как учащенно дышу, как постанываю сам, не в силах сдержаться.
— Кончай, Алеша, — ее голос был сиплым, почти неразборчивым. — Давай же. Покажи мне.
Этого было достаточно. Спазм, дикий и неконтролируемый, вырвался из самого моего нутра. Я закричал, ее имя, кажется, или просто бессвязный звук. Теплая струя брызнула на мой живот, грудь, несколько капель попали на ее руку. Она не останавливалась, выжимая из меня последние капли, пока я не застонал от перевозбуждения.
Потом ее рука разжалась. В комнате повисла тишина, нарушаемая только нашим тяжелым дыханием. Я лежал, совершенно разбитый, не в силах пошевелить ни одним мускулом. Она медленно поднялась, ее взгляд был отрешенным, будто она только что проснулась. Она посмотрела на свою липкую ладонь, потом на меня, всего в моей сперме.
Ни слова не сказав, она подняла с пола свое платье и, пошатываясь, направилась в сторону ванной. Я слышал, как включилась вода.
Я так и лежал, приходя в себя. Стыд, острый и едкий, начал подползать к горлу. Но он был смешан с диким, животным удовлетворением и странной, непонятной нежностью.
Она вышла из ванной, уже в своем застиранном халате, с вымытым лицом. Прошла мимо, не глядя на меня.
— Приберись тут, — бросила она через плечо своим обычным, повседневным тоном. И скрылась в своей спальне, притворив дверь.
Я остался один. В душной, пропахшей сексом комнате, с засохшими каплями ее сквирта на лице и своей спермой на животе.
https://ru.sexpornotales.top/izmena/5729-rasputnaja-macheha-sela-na-moe-lico.html
Испытай удачу
🍒 🍋 🍑 Запуск
