Время близилось к полуночи. Поднялся мощный ветер. Снаружи всё так же шёл сильный ливень, который сопровождался редчайшими раскатами грома, что добавляло ещё большей волнения от моего пребывания тут, в поздний час и в незнакомом месте. Пока мы посиживали в подсобке, откуда-то начало поддувать и моя «одежка», в которую мне волей глуповатого варианта пришлось облачиться, сейчас приносила не много толку, добавив только неудобство. «Уж лучше, чем нагим, — попробовал я себя обнадёжить. — Скорей бы уже мои вещи высохли». Однако отопления, как досадно бы это не звучало, не было, потому оставалось только отжимать одежку, в надежде, что она как можно быстрее высохнет, чем хозяйка магазина с огромным усердием занималась. Завершив процесс, она развесила мои пиджак, рубаху, майку и штаны на вешалки — как скучал я по ним в то время — и присоединилась ко мне в чаепитии.
Всё-таки положение моё тяжело было назвать завидным: я леденел в подсобке закрытого магазина в пол-одиннадцатого вечера и пил чай в дамских трусах, кофточке и колготках с полностью незнакомой женщиной, которая мне эти вещи, фактически, и отдала поносить.
Я удивлялся, как это сама хозяйка не мёрзнет в этот некомфортной обстановке. Вообщем, позднее я осознал, что под её лёгким свитерком наверное пряталась какая-нибудь уплотненная кофточка и, может быть, майка на бретельках, а под джинсами её наверное был ещё и слой колготок. «Любопытно, а она сама на данный момент в которых трусиках? — неуверенно подумал я, и так уже практически раздев её на уровне мыслей. — И носит ли она лифчик? Я знаю, почти все девицы не носят, им неловко».
Что бы вы ни подумали, я всё-таки не был извращенцем. Просто я питал некий интерес к предметам дамского гардероба, вот и всё. Я был быстрее эстетом. Я видел, как одеваются девицы на работе и получал наслаждение от увиденного. Да, мне нравились дамские вещи, нравилось, как они прекрасно и элегантно смотрятся на девицах. С юношества мне было интересно, что все-таки в них этого, что мужчины не должны их носить. Я постоянно желал лично испытать данный сладкий «запрещенный плод». Я желал ощутить, каково это — быть в женской одежке, каково это — быть этот же прекрасной и утончённой. Хоть я постоянно и ругал себя за эти грязные мысли, мне было даже постыдно перед самим собой, но ничего с собой поделать я не мог. Но, вот он я, сижу в трусиках, кофточке и колготках и осознаю, что ничего ужасного со мной не произошло, а даже напротив, стало намного приятней, ежели в собственной обыкновенной, уже приевшейся, одежке. Хоть и слегка прохладно. Беззаботно отвлекаясь на такие мысли, я совершенно забывал, что мне необходимо более быстро согреться и убраться поскорее домой, пока чего не произошло.
Всё время моего нахождения в «гостях» у хозяйки магазина меня не покидало тревожное чувство, будто бы со мной что-то может случиться. Я просто не мог предположить, что. Я успокаивал себя тем, что мои дурные мысли были вызваны только стрессом от попадания в схожую положение дел, и что страшиться вобщем-то было нечего. «Мы просто выпьём чаю, — расписывал я сценарий следующий событий, — я подожду, пока мои вещи в конце концов высохнут, а она мне всё-таки даст надеть что-то потеплее, я вызову такси, отдам ей её вещи и мы с ней успешно распрощаемся». Этот развитие событий вышел достаточно близким к реальности, а поэтому обстоятельств для беспокойства я не видел. Однако вещи мои всё ещё были влажными и я уже оставил разную надежду попасть домой в ближний час либо два, потому осознал, что спешить мне не было нужды и попробовал хоть незначительно расслабиться.
Мне хотелось хоть как-то нарушить это неудобное молчание, воцарившееся меж мной и хозяйкой магазина, но я боялся новой волны недовольства, которую женщина обрушила бы на меня за мою назойливость, или очередной издевки по причине моего очень глуповатого положения. Однако даже невзирая на это, я всё же не отважился бы заговорить с ней. Я усердствовал не глядеть в её сторону. Мне было постыдно перед ней. Притом, мой умеренный характер не дозволял мне заводить дискуссий с незнакомыми девицами просто так, на пустом месте. А вот у девицы характер оказался достаточно типичным, как я сообразил за время нашего недлинного пребывания вместе. Как-то удивительно она себя вела: отчаянно рвавшись домой сначала, было приметно, что сейчас она уже никуда не спешила и, казалось, была даже рада этот неожиданной встрече с полуночным гостем. Причём от недовольства её не осталось и следа и она просто посиживала и пила чай в моей компании, время от времени хитро улыбаясь, смотря на меня.
Подобное её поведение вызвало во мне последнее беспокойство. «Почему она так на меня глядит? — с опаской подумал я. — Над чем она смеётся? Всё над этим же либо над кое-чем иным? Думает, как меня ещё больше оскорбить?» Однако я как мог прогонял от себя прочь все тревожные мысли, пробуя успокоить себя тем, что я просто переволновался и всё будет отлично, продолжая, как ни в чём ни бывало, пить чай и пробовать согреться. «Однако ведь в какой-то момент придётся заговорить с ней, — подумал я. — Либо ожидать когда она заговорит первой. Однако всё равно придётся побороть стыд и говорить с ней.»
Мне показалось, хозяйка увидела, что я незначительно нервничал. Меня выдавало то, что я невольно косился то на неё, то на её висячий на вешалке пуховик, время от времени глубоко вздыхая, пробуя расслабиться и усмирить свои трясущиеся от холода и волнения конечности.
— Сам колготки угодие? Молодец какой, — обратилась она ко мне, слегка ухмыльнувшись и отхлебнув из кружки.
«Ну вот, — подумал я, слегка покраснев, — сейчас придётся вытерпеть всё это непонятно сколько».
— Да хорошо, расслабься ты. Я же просто шучу, — расслабленно произнесла женщина. — Нет, серьёзно, не все мужчины могут вот так просто надеть колготки и не разорвать их либо ещё что-то. На это умение необходимо, практика. Ты, может, носил ранее?
Я потупил взгляд и сухо ответил:
— Нет.
Она поглядел на меня, и произнесла умилённо:
— Да хорошо тебе, ну. Ты что, обиделся? Я ж не со зла. Просто мужчины забавно смотрятся в женском. Ну, представь, стоит юноша, приличный весь этот, в костюмчике, а здесь раз — и женщина. Ну разве не весело? — её хохот оказался нежданно милым и безопасным.
«Означает она смеялась не над моим членом», — я ощутил некое облегчение, но всё же не желал ей доверять.
— Спасибо за чай. И за вещи. Правда тепло, — солгал я.
— Ой, да на здоровье. Марина, — представилась женщина и протянула мне руку.
— Алексей.
— Чрезвычайно приятно, Лёша.
Я больше предпочёл бы «Алексей», но мне пришлось стерпеть и это.
— Лёш, а ты чего дрожишь? Тебе правда тепло? — полюбопытствовала Марина.
— Да, в-всё приемлимо, — в комнате гулял сквозняк и меня слегка колотило. Я потёр одну ступню о другую, неудачно попытавшись согреть ноги, ощутив приятное шуршание нейлона.
— Не околпачивай, ты так точно простудишься.
По её лицу казалось, как будто она что-то выдумала.
— Знаю я один метод согреться… , — хитро посмотрев на меня, произнесла она.
«Неуж-то она предложит мне…», — волнению моему в то время не было ограничения. Сердце снова застучало как обезумевшое и я подумал, что обстановка, в общем-то была полностью располагающей. Однако я всё-таки не мог поверить в то, что женщина вот так просто предложит незнакомцу заняться с ней сексом. Тем паче только для того, чтоб согреться. Это просто не поддавалось всякому здравому смыслу. Одна моя часть оторопела, а 2-ая легковерно возлагала надежды на подобное ход ситуации. В конечном итоге, это было бы полностью достойной платой за все пережитые мной мучения. Однако я даже и не подозревал, что мучения мои и не думали завершаться.
— Побегай-ка ты по залу. Согреешься, — ухмыльнувшись, произнесла женщина.
«Она, наверняка, шутит» — понадеялся я. Однако когда она встала из-за стола, достала из шкафа розовые резиновые тапки и бросила перед мной, я осознал, что она просто глумится. «Ну хоть с босыми ногами не принудила» — подумал я.
— Давай, надевай и вперёд, — и села, скрестив ноги в собственных миленьких замшевых сапожках.
На несколько секунд я замешкался. Или от моего почти во всем виновного положения перед Мариной, или с целью самосохранения я подумал, что и по правде не мешало бы слегка разогнать кровь, угодие тапки и выбежал из комнаты в торговый зал, как вдруг:
— Да стой, дурачок, тебе ж нельзя бегать, — звонко рассмеялась Марина, — там же холодно. Ты хоть просто подвигайся, а то всё сидишь, да сидишь. Где ж ты согреешься.
Казалось, она сделала это специально, чтоб я выбежал на холод и замёрз совсем. Волна студёного воздуха, влетевшая в подсобку из торгового зала, обдала всё моё хрупкое тело, заставив меня практически скукожиться и возвратиться на своё прежнее место, где я принял ту же зажатую позу, в какой посиживал ранее. Я совершенно не горел желанием «двигаться» в её присутствии, выставляя себя в ещё больше несуразном виде.
— Ты так и будешь продолжать покорливо делать всё, что я скажу? — в девице пробудилась некая злость. — Ну что ты как небольшой? Собственной головой подумать не можешь? Ты же так в принципе заболеешь, глуповатый.
Я виновно опустил голову как виноватый мальчишка, поняв свою излишнюю тупость, и просто не был в курсе, что мне делать далее. Остальные «разрешённые» методы согреться мне на разум не приходили. Я отчаянно нуждался в тёплой одежке, но не в этих девчачьих тряпках.
«За что она так истязает меня? — спрашивал я у себя. — Неуж-то ей так жаль дать мне какую-нибудь одежку? Разве она не осознает, что я могу упасть прямо тут с воспалением лёгких? А ей ещё и забавно?» — возмущению моему не было ограничения.
И снова бросил собственный взор на висячий на вешалке Маринин пуховик. Желание надеть его разгорелось во мне с ещё большей силой — всё-таки состояние моего организма было близким к критичному. Я не преследовал каких-либо запятанных мыслей, вроде того, чтоб вприбавок к дамским колготкам надеть ещё и дамский пуховик для полного комплекта. Мне, в конечном итоге, было просто холодно и совершенно не ранее. А вариантов согреться было мало.
— Мда, изумил ты меня естественно, — сообщила мне хозяйка как небольшому. — Я выйду, мне нужно позвонить. А ты сиди здесь и не веди себя как ребёнок, сообразил?.
Время моё было уже практически на финале, я дрожал от холода и не знал, как длительно затянется её разговор, потому набрался, в конце концов, храбрости и бросил ей:
— Можно надеть ваш пуховик?
— Чего? Что ты там бормочешь? — не расслышала Марина.
Мгновенно поняв всю тупость собственного вопроса, я виновно уткнулся подбородком в колени. Однако отступать было нельзя.
— Я желал бы надеть ваш пуховик, — слегка покраснев, повторил я свою просьбу.
Хозяйка, собравшись выйти, задержалась в дверях и, казалось, оторопела от этот наглости с моей стороны. Всё-таки я тут был на птичьих правах и критерий диктовать не мог. Я не знал, чем будет угрожать мне такая грубость. Однако, поразмыслив над кое-чем несколько секунд, она, сменив гнев на милость, произнесла:
— Ишь, какой смелый. Желает он. Ты бы сходу попросил. Либо постеснялся? Ну дам, так и быть. Я же видела, как ты на него смотрел.
Пожалуй, тяжело будет передать моё удивление в то время. Я ещё несколько секунд посиживал перед ней, не способен поверить, что всё вышло так просто и меня в конце концов покрое вожделенное тепло. «Было надо сходу её попросить, а я струсил, — конфузливо подумал я. — Это всё-таки не продукт, притом свои вещи она уже отдала мне поносить. Так что и с этим вопросов не должно появиться».
Я встал перед хозяйкой в ожидании этого щедрого подарка.
— На, носи пока, — вручила было мне пуховик Марина, но здесь же тормознула, — но! с одним условием: если всё равно будет холодно — сходу скажи и я найду чего-нибудть потеплее. А увижу, что обманываешь — ужаснее будет, — сообщила она. — Ну что, согласен? — ещё раз спросила она, поманив меня собственной курткой.
Осмотрев пуховик, я осознал, что в нём-то я уж точно не замёрзну и теплее мне ничего не пригодится. Мне ничего не оставалось, не считая как согласиться и взять её куртку.
— Ну вот и славно. Ты пока одевайся, а мне позвонить нужно. Домой-то я сейчас уж точно не попаду, благодаря тебе, ну и ты тоже, так что придётся здесь за тобой присмотреть, чтобы не утворил чего. — хихикнула хозяйка и вышла, снова оставив меня один на один с собой.
Я держал в руках блестящий, длиннющий пуховик фиолетового цвета, гладкий и мягенький наощупь. Когда он ещё был на Марине, я увидел, что он был куда длиннее обыкновенной куртки, доходил приблизительно до колена, и больше походил на тёплый плащ с капюшоном. Он практически приглашал меня в него, чтоб согреться. Я, только на секунду замешкавшись, чтоб полюбоваться им, начал стремительно просовывать руки в рукава и ощутил, как холодная мягенькая синтетика, приятно шурша, оплетает мои руки. Надев пуховик, я ощутил лёгкий холод, исходивш?? с внутренней стороны него и который он напитал, оставшись в прохладной комнате без собственной хозяйки. Я начал застёгивать молнию, нагнувшись до колен, чтоб в полумраке рассмотреть и подцепить застёжку. Потянув застёжку ввысь, я ощутил, как синтетика приятно трётся о мои ноги и бока, утянутые в колготки, и мягко обхватывает попку, равномерно облегая моё тело снизу ввысь. Молния смыкалась достаточно просто и стремительно, с бодреньким жужжанием, всё больше сковывая меня в данном соблазнительном облачении. Задержавшись на уровне животика, а пуховик был приталенным, она слегка стянула мою далековато не женскую фигуру на уровне поясницы и, дойдя до подбородка, приостановила собственный бег.
«Ну вот, готово, — опять подумал я, пройдя очередной шаг перевоплощения. — Сейчас-то я точно не замёрзну».
Но в 1-ое время моего знакомства с пуховиком я подмёрз ещё больше. Он был прохладным с внутренней стороны и мне пришлось подождать некоторый период, пока я не «согрею» его, чтоб он согрел меня, засунув, тем временем, руки в карманы, «разнашивая» его и кое-как вздыхая под напором по-женски зауженной талии куртки. Она была мне слегка маловата, но я подумал, что так даже лучше, «плотнее будет прилегать к телу и воздух гулять не будет».
В это время молния, не выдержав напора моего большого торса, начала слегка расходиться. Я попробовал застегнуть молнию до конца и с удивлением выяснил, что она завершалась не там, где ей положено. Прощупав края капюшона, я ощутил, что молния шла по всему его краю сплошной линией так, что я мог всецело его застегнуть, скрывшись «с головой» в недрах болоньи. «Смешная конструкция, никогда этого не видел. Любопытно, а для чего Марине этот капюшон?» — подумал я не без интереса и здесь же сообразив, что смотрелся глуповато, я поторопился снять капюшон, чтобы меня опять не подняли на хохот.
Времени вертеться перед зеркалом не было, но мне безрассудно хотелось хоть мимолетно посмотреть на себя, одетого в болонью. Я был уже, грубо говоря, не в одних трусах и сейчас ноги мои смотрелись не так стыдно, а быстрее даже серьёзнее и строже в данном миленьком пуховом платье. Сейчас было видно, как стройными и крепкими оказались мои ноги, как у истинной дамы, а всё, что ранее отвлекало от этого было успешно укрыто от глаз полами куртки, как пуховой короткой юбкой.
Я как мог благодарил судьбу за этот прелестный подарок. Мне было страшно любопытно испытать на для себя ещё и данный, чисто дамский, элемент одежки. Мне показалось, что в куртке я смотрелся достаточно гармонически и подтянуто с этой худой талией и непонятно, откуда показавшимися бёдрами. Боже, у меня были бёдра. Это повлекло во мне непередаваемый экстаз. «Ну сейчас уж совершенно как женщина, — подумал я, поставив руки на пояс и выделив тем ещё больше свои «бёдра». — Например, в конечном итоге смотрится куда лучше».
В это время приятное тепло уже расплескивалось по всей высшей части моего тела, тогда как нижняя всё ещё оставалась фактически незащищённой. Ногам всё ещё было достаточно знобко. Я принялся их согревать: сначала тёр товарищ о друга пятки, быстро шурша, потом самые их «мясистые», бедренные части, попеременно играя коленями и раскачивая «бёдрами», после принялся оказывать помощь руками. Нагнувшись, я ощутил, как плотно посиживала на мне куртка, мягко обхватывая мою «выросшую» от колготок попку. Благо, снизу был вырез, потому наклонился я без вопросов, не опасаясь разорвать пуховик на таком увлекательном месте. Резкими движениями я начал работать руками по всей длине ног, ощущая свою вторую кожу, которая скоро, как я возлагал надежды, обязана была меня согреть. Мне оставалось только ожидать и ощущать, как приливает к ногам тепло, осматривая тем временем себя с ног до головы.
Меня необыкновенно поразило то, как практически в мгновение ока я преобразился из домашней девки в даму, полностью готовую к тому, чтоб выйти на улицу. Казалось, стоило мне только надеть сапоги либо туфли и я могу расслабленно идти на работу, однако на мне, не считая пуховика, практически ничего не было. Подобные красоты женской одежки меня в ней и завлекали: это как надеть колготки и длинноватую майку и вот — ты уже одета. Либо как, являясь полностью нагой, надеть на себя только тоненькое платьице и вуаля! — ты готова выходить в свет. «Поразительно», — восхищённо подумал я.
Мне вдруг захотелось выйти в какой-либо холодный день в данном пуховике, в этих колготках и сапожках на каблучке, пройти по улице так, чтоб всех сразить наповал, чтоб все узрели мои прочные, «загорелые» ноги, подчёркнутые моим роскошным «платьицем», которые сверкают в осеннем солнце, и я бы шла вся такая мягенькая и блестящая, в данной длинноватой облегающей куртке, покачивая бёдрами и стуча каблучками, притягивая восхищённые взоры проходящих мимо юношей. Я ощутила бы себя истинной дамой, смело шагающей по улице навстречу холоду и ветру на зависть всем. Мне не надо было бы даже надевать юбку и я, может даже, наклонилась бы несколько раз, «случаем» показав свои белые трусики на удовлетворенность какому-нибудь парнише. Мне было бы тепло и уютно, и холод мне был бы не страшен, а ветер только приятно обдувал бы мои ноги и всё, что меж ними, приятно щекоча меня там, понизу. А если б пошёл дождик, то я бы просто надвинула на голову капюшончик, застегнулась в нём покрепче, оставив открытым только кокетливо выглядывающие носик и глазки, оставаясь при всем этом защищённой от дождика, в тепле, укутанная мягеньким пуховиком. А придя домой, даже не раздеваясь, прямо в данном пуховике, в этих колготках и сапожках, я легла бы на кровать и нежилась бы в них, одетая как реальная леди, ощущая, как нейлон и синтетика, шурша собственной мягкостью, голубят всё моё тело с ног до головы, даря мне изумительные чувства тепла и удобства.
Вот уже 2-ой раз за сейчас мой член напомнил о для себя. Однако я был готов к данному, и я был не против. Мне стало еще приятней и теплей. Я ощущал, как напряжение под колготками увеличивается, усердствуя побороть плотную ткань трусиков, но, к счастью, всю красоту картины это сейчас не могло попортить.
Стоя перед зеркалом, увлечённый своими фантазиями, я даже не увидел, как по ногам снова начало откуда-то поддувать, в сей раз посильнее. И не только по ногам. Куртка была не так длинноватой, чтоб всецело защитить меня, потому прохладный воздух свободно гулял у меня меж ног, обдувая промежность.
Я подумал, что необходимо кое-чем закрыть свои уязвимые места, чтоб совершенно не отморозиться. Хозяйка ещё вела телефонный разговор и я отчаянно пробовал найти в комнате то, чем бы можно было прикрыть эту маленькую брешь, но ничего, не считая моей сохнущей одежки мне в глаза не бросилось. Я решил было заглянуть в шкафчик в розыске чего-нибудь, что он мог от меня скрыть, но подумал, что Марина могла зайти сюда в всякую минутку, а мне чрезвычайно не хотелось, чтоб она нашла меня копошащимся в её личных вещах, потому я здесь же откинул эту идея.
Тогда я попробовал замкнуть полы пуховика и сделать что-то наподобие комбинезона, но мои объёмные ноги мне этого не дали возможность. Притом, у меня не было чем скрепить края куртки, потому пришлось бы всё время придерживать их руками. И я осознал, что всё, что мне оставалось в данной ситуации, это было только сесть на стул, сомкнув ноги и не пропуская прохладный воздух в щель.
И вот, я посиживал на стуле, элегантно забросив ногу на ногу как женщина, любовался своими прекрасными ногами, наслаждаясь мягкостью и уютом собственной новой оболочки, и принялся допивать чай в ожидании собственной прелестной хозяйки, который согревается, вприбавок, идеей про то, что сейчас-то со мной уж точно ничего отвратительного не произойдёт…
Продолжение следует…
